Еще почти трезвый заяц, неспеша перебирая струны цистры, непринужденно беседовал с нерасполагающего вида выдрой. Последний имел при себе флягу с чем-то не в меру "ароматным" и крепким, пурпурный фингал и крепкий матросский говор. И, в отличие от Эйла, был пьян вусмерть.
Разговор шел о прекрасной половине "зверевечества", хотя оба собеседника называли дам несколько более эмоционально и резко. Поначалу, беседе удавалось держаться в своем русле, но после десятка хороших глотков из фляги выдра стал возмущаться уже по поводу того, что народ нынешний стал совсем уж недружелюбен.
- Им бы ук... - Шумный вдох носом, - Ук... Красть бы. Только. - Выдра подумал пару мгновений, прав ли он, и, согласившись с собой, утвердительно кивнул, чуть не ударившись носом об стол.
- Что украсть? Поесть? Так жратвы и я не прочь украсть! - Эйл говорил громко, но голос его попадал в лад перебору струн цистры. - Меня на то желудком и наделили, чтобы я жрал ежедневно.
- Все ук... Укр... Урр...
- Украсть. - Подсказал Эйл. Выдра кивнул.
- Никкого држлюбь... - Матрос обратил взор на Аренгара, проявлявшего чудеса приветливости. - Ууу... Хрен лысый. - Выдра махнул флягой в сторону соболя и сделал глоток.
- И то верно, дружище! - Воскликнул Эйл. - Чего он с серой мордой сидит? - Хотя как раз-таки морду Аренгара заяц никак не мог увидеть. - А вот сейчас мы его развеселим.
И руки слегка захмелевшего Эйла перестали томно перебирать струны цистры, но ударили по ним звонко и задорно.
- Се-е-ерадеце крса-авицы... - Затянул было матрос, но заяц, с задорным "Хрен тебе!", коротким движением уткнул выдру мордой в столешницу. Затем, на мгновение прекратив играть и поймав за лапу подошедшую на шум официантку, он потребовал вина. А еще мгновение спустя, порывшись в карманах, добавил:
- И подешевле.
И Эйл продолжил быстро и весело бренчать на цистре, приправляя музыку неопределенными междометиями в такт и приближаясь к столу Аренгара, гротескно вышагивая и подмигивая обратившим на него свое внимание посетителям.

Заяц был назойлив и знал это. Более того, он и не ставил себе целью завести разговор ненавязчиво, тем боле с личностью, которую явно удовлетворяло собственное одиночество. Однако Эйл понимал, что, как ни парадоксально, соболь на самом деле расположен к разговору, скорее всего деловому, а если повезет - он ищет работника. Для ожидающего кого-то этот соболь слишком уж долго просидел в одиночестве, не проявив ни малейшего намека на скуку. Следовательно - созерцал.
Эйл, приблизившись к столу, за которым сидела фигура в темном балахоне, сделав ее и себя предметом созерцания сидящих неподалеку посетителей. Заяц заметил черты лица будущего собеседника, но не сделал никаких выводов на основании увиденного. Однако, добренчав на цистре несложную мелодию, под которую допел что-то про похотливых маньяков, шизофреников и астрономов, Эйл превратил недавнего созерцателя из предмета созерцания в собеденика. Сделал он это резко, приглушив струны, положив цистру на стол и плюхнувшись на стул, который мгновение назад служил опорой одной из его ног. Эйл, оправив длинные усы, самодовольно произнес:
- Ну да ладно, это все шуточки. - Он всмотрелся в лицо соболя. - Я тебя здесь раньше не видел. Ты монах что ли? И балахон на тебе такой, и один сидишь, как сыч глядишь. - Поднесли вина. Эйл отхлебнул, встряхнул длинными ушами и, казалось, выкатил и без того рыбьи глаза еще сильнее. - Неужто ищешь кого?

Заяц, согнув в колене, поставил ногу на соседний стул, полуразвалившись на стуле своем. В правой лапе, очень привычно и естественно обреталась бутыль с вином, не мешающая Эйлу, впрочем, бурно жестикулировать при произнесении каждой фразы. Левая ж покоилась на цистре.
- Наблюдатель? Ненавижу наблюдать! - У Эйла была склонность примерять все на себя. - Это убивает уверенность в том, что ты сам делаешь свою жизнь, как будто ты клок травы которым движет ветер и которому остается только наблюдать.
Заяц сделал хороший залп, снова выкатил глаза и жестом предложил собеседнику вина. Эйл заметил, что соболю еще не принесли его заказ, и рассчитывал на него как на некоторую дармовую закуску к дешевому вину.
- Высматриваю из толпы тех, кто способен на чуть большее чем прочие и будет гнушаться этим чуть меньше чем другие. Вы, полагаю, из их числа? Или вы относитесь к числу тех, у кого не хватает духу заниматься подобными делами? - Соболь говорил спокойно, куда спокойнее и рассудительней зайца. Он явно умел беседовать тет-а-тет, тогда как Эйл относил себя к ораторам, умеющим действовать на толпу.
- А ты, полагаю, не гнушаеься вообще ничем и духу у тебя хватит хоть родную мать на смерть послать. - Эйл сказал это с ноткой презрения в голосе, который всегда имел наглый и ленивый оттенок. - Не удивлюсь, если уже отправил, кстати.
Эйл давно не делал ничего на самом деле опасного. Такого, за что можно было бы, при недостатке прыти, сменить галстук на пеньковый. Да Аренгар еще и усомнился, хватит ли зайцу духа, что позабавило последнего.
- А я, мой темный друг, не гнушаюсь даже здешнего вина. - Многозначительно качнул головой Эйл. - И чего ты все "вы, вы"... В глазах двоится? - Эйл хохотнул и сплюнул под стол. - Выюживаться будем в выходные!